стишки на заданную тему

[Анастасия]

- стойкость Духа! Выстояли! В тылу не "слаще".. чем на передовой было.
Приезжала ещё в Ленинград в советское время. Нам давали тоненький кусочек хлеба.
Бережное отношение сохранилось к хлебу после блокады надолго. Память... без слов понятно.

[paia]

В нём Совесть сделалась пророком и поэтом,
И Карамазовы и бесы жили в нём, -
Но что для нас теперь сияет мягким светом,
То было для него мучительным огнём.

Иннокентий Анненский

[paia]

ПОТОМКИ

Наши предки лезли в клети
И шептались там не раз:
"Туго, братцы...видно, дети
Будут жить вольготней нас".

Дети выросли. И эти
Лезли в клети в грозный час
И вздыхали: "Наши дети
Встретят солнце после нас".

Нынче так же, как вовеки,
Утешение одно:
Наши дети будут в Мекке,
Если нам не суждено.

Даже сроки предсказали:
Кто - лет двести,кто - пятьсот,
А пока лежи в печали
И мычи, как идиот.

Разукрашенные дули,
Мир умыт, причесан, мил...
Лет чрез двести? Черта в стуле!
Разве я Мафусаил?

Я, как филин, на обломках
Переломанных богов.
В неродившихся потомках
Нет мне братьев и врагов.

Я хочу немножко света
Для себя, пока я жив,
От портного до поэта -
Всем понятен мой призыв...

А потомки... Пусть потомки,
Исполняя жребий свой
И кляня свои потемки,
Лупят в стенку головой!

Саша Чёрный 1908

[paia]

ЗАВИСТЬ

Завидую я.
Этого секрета
не раскрывал я раньше никому.
Я знаю, что живёт мальчишка где-то,
и очень я завидую ему.
Завидую тому,
как он дерётся, -
я не был так бесхитростен и смел.
Завидую тому,
как он смеётся,-
я так смеяться в детстве не умел.
Он вечно ходит в ссадинах и шишках,-
я был всегда причёсанней, целей.
Все те места, что пропускал я в книжках,
он не пропустит.
Он и тут сильней.
Он будет честен жёсткой прямотою,
злу не прощая за его добро,
и там, где я перо бросал:
"Не стоит!"-
он скажет:
"Стоит!"- и возьмет перо.
Он если не развяжет,
так разрубит,
где я ни развяжу,
ни разрублю.
Он, если уж полюбит,
не разлюбит,
а я и полюблю,
да разлюблю.
Я скрою зависть.
Буду улыбаться.
Я притворюсь, как будто я простак:
"Кому-то же ведь надо ошибаться,
кому-то же ведь надо жить не так".
Но сколько б ни внушал себе я это,
твердя:
"Судьба у каждого своя",-
мне не забыть, что есть мальчишка где-то,
что он добьётся большего,
чем я.

Евгений Евтушенко 1955

[paia]

РОВЕСНИК

Я жил
Во времена Шекспира,
И видел я его в лицо,
И говорил я про Шекспира,
Что пьесы у него – дрянцо,
И что заимствует сюжеты
Он где угодно без стыда,
И грязны у него манжеты,
И неизящна борода.
Но ненавистником Шекспира
Я был лишь только потому,
Что был завистником Шекспира
И был ровесником ему.

Леонид Мартынов 1964

[paia]

19 Октября Юлий Ким

На пороге наших дней
Неизбежно мы встречаем,
Узнаём и обнимаем
Наших истинных друзей.

Здравствуй время гордых планов,
Пылких клятв и долгих встреч!
Свято дружеское пламя,
Да не просто уберечь,
Да не просто уберечь.

Всё бы жить, как в оны дни -
Всё бы жить легко и смело,
Не высчитывать предела
Для бесстрашья и любви,

И, подобно лицеистам,
Собираться у огня
В октябре багрянолистном
Девятнадцатого дня,
Девятнадцатого дня.

Но судьба свое возьмёт,
По-ямщицки лихо свистнет,
Всё по своему расчислит -
Не узнаешь наперед.

Грянет бешеная вьюга,
Захохочет серый мрак.
И спасти захочешь друга
Да не выдумаешь как,
Да не выдумаешь как.

На дорогах наших дней,
В перепутьях общежитий,
Ты наш друг, ты наш учитель
Славный пушкинский лицей.

Под твоей бессмертной сенью
Научиться бы вполне
Безоглядному веселью,
Безкорыстному доверью,
Вольнодумной глубине,
Вольнодумной глубине.




Музыка В.Дашкевича

[marina]

Спасибо вам, Юлию Киму и Владимиру Дашкевичу
...до слез

[marina]

ЗАКАТ У ДВОРЦОВОГО МОСТА

И треугольник птичьей стаи
И небосклона блеклый прах -
Искусный фокус Хокусаи,
Изобличенный в облаках,

А душу водную волнуя -
Какая пламенная сыть! -
Из солнечного златоструя
Мы не торопимся уплыть,

Не веря сами, что добыто
Такое счастье над Невой
И не раздавит нас копыто
На набережной роковой.

Бенедикт Лившиц, 1915

[paia]

Спасибо, Марина

Ещё пара ассоциаций к стишку.

Закат у Дворцового моста.


И не раздавит нас копыто/ На набережной роковой:

И он по площади пустой
Бежит и слышит за собой -
Как будто грома грохотанье -
Тяжело-звонкое скаканье
По потрясенной мостовой.
И, озарён луною бледной,
Простёрши руку в вышине,
За ним несётся Всадник Медный
На звонко-скачущем коне....


Александр Николаевич Бенуа, 1922 г.

[paia]

* * *

Убит. Убит. Подумать! Пушкин...
Не может быть! Всё может быть...
«Ах, Яковлев, - писал Матюшкин,
Как мог ты это допустить!
Ах, Яковлев, как ты позволил,
Куда глядел ты! Видит Бог,
Как мир наш тесный обездолел.
Ах, Яковлев...» А что он мог?

Что мог балтийский ветер ярый,
О юности поющий снег?
Что мог его учитель старый,
Прекраснодушный человек?
Иль некто, видевший воочью
Жену его в ином кругу,
Когда он сам тишайшей ночью
Смял губы: больше не могу...

Владимир Соколов 1957

[paia]

БОЖЬЯ ТВАРЬ

За Дьявола Тебя молю,
Господь! И он — Твоё созданье.
Я Дьявола за то люблю,
Что вижу в нём — моё страданье.

Борясь и мучаясь, он сеть
Свою заботливо сплетает…
И не могу я не жалеть
Того, кто, как и я, — страдает.

Когда восстанет наша плоть
В Твоём суде, для воздаянья,
О, отпусти ему, Господь,
Его безумство — за страданье.

Зинаида Гиппиус 1902

[paia]

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЗВЕЗДА

Стояла зима.
Дул ветер из степи.
И холодно было младенцу в вертепе
На склоне холма.

Его согревало дыханье вола.
Домашние звери
Стояли в пещере,
Над яслями тёплая дымка плыла.

Доху отряхнув от постельной трухи
И зёрнышек проса,
Смотрели с утёса
Спросонья в полночную даль пастухи.

Вдали было поле в снегу и погост,
Ограды, надгробья,
Оглобля в сугробе,
И небо над кладбищем, полное звёзд.

А рядом, неведомая перед тем,
Застенчивей плошки
В оконце сторожки
Мерцала звезда по пути в Вифлеем.

Она пламенела, как стог, в стороне
От неба и Бога,
Как отблеск поджога,
Как хутор в огне и пожар на гумне.

Она возвышалась горящей скирдой
Соломы и сена
Средь целой вселенной,
Встревоженной этою новой звездой.

Растущее зарево рдело над ней
И значило что-то,
И три звездочёта
Спешили на зов небывалых огней.

За ними везли на верблюдах дары.
И ослики в сбруе, один малорослей
Другого, шажками спускались с горы.
И странным виденьем грядущей поры
Вставало вдали всё пришедшее после.
Все мысли веков, все мечты, все миры,
Всё будущее галерей и музеев,
Все шалости фей, все дела чародеев,
Все елки на свете, все сны детворы.

Весь трепет затепленных свечек, все цепи,
Всё великолепье цветной мишуры...
...Всё злей и свирепей дул ветер из степи...
...Все яблоки, все золотые шары.

Часть пруда скрывали верхушки ольхи,
Но часть было видно отлично отсюда
Сквозь гнезда грачей и деревьев верхи.
Как шли вдоль запруды ослы и верблюды,
Могли хорошо разглядеть пастухи.
- Пойдемте со всеми, поклонимся чуду, -
Сказали они, запахнув кожухи.

От шарканья по снегу сделалось жарко.
По яркой поляне листами слюды
Вели за хибарку босые следы.
На эти следы, как на пламя огарка,
Ворчали овчарки при свете звезды.

Морозная ночь походила на сказку,
И кто-то с навьюженной снежной гряды
Всё время незримо входил в их ряды.
Собаки брели, озираясь с опаской,
И жались к подпаску, и ждали беды.

По той же дороге, чрез эту же местность
Шло несколько ангелов в гуще толпы.
Незримыми делала их бестелесность,
Но шаг оставлял отпечаток стопы.

У камня толпилась орава народу.
Светало. Означились кедров стволы.
- А кто вы такие? - спросила Мария.
- Мы племя пастушье и неба послы,
Пришли вознести вам обоим хвалы.
- Всем вместе нельзя. Подождите у входа.
Средь серой, как пепел, предутренней мглы
Топтались погонщики и овцеводы,
Ругались со всадниками пешеходы,
У выдолбленной водопойной колоды
Ревели верблюды, лягались ослы.

Светало. Рассвет, как пылинки золы,
Последние звёзды сметал с небосвода.
И только волхвов из несметного сброда
Впустила Мария в отверстье скалы.

Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,
Как месяца луч в углубленье дупла.
Ему заменяли овчинную шубу
Ослиные губы и ноздри вола.

Стояли в тени, словно в сумраке хлева,
Шептались, едва подбирая слова.
Вдруг кто-то в потёмках, немного налево
От яслей рукой отодвинул волхва,
И тот оглянулся: с порога на деву,
Как гостья, смотрела звезда Рождества.

Борис Пастернак 1947




Питер Брейгель Старший «Поклонение волхвов», 1564, Лондонская Национальная галерея (подробнее о картине).

О связи с живописью "РЗ" см. здесь.

"(...)Венеция у Пастернака включена в круг рождественских явлений – и ее колоритом отчасти подсказана будущая палитра «Рождественской звезды»: Рождество – музыкальный и трагический праздник, вокруг которого мысль Пастернака летала, как бабочка вокруг керосинки на летней веранде. Восток стилизованный, прерафаэлитский, синий и звездный, Восток «Тысячи и одной ночи», минаретов, базаров – тоже входит в его представление о Рождестве, и все это увязывается в один причудливый узел: русская зима, райское отрочество, детский праздник, влюбленность, Христос, волхвы. «Масленисто-черная вода вспыхивала снежной пылью». В этом органическом сплаве все на месте—и потому никого не смущает, что волхвы в «Рождественской звезде» бредут по русскому снежному полю (это в пустыне-то!), а рядом – «погост и небо над кладбищем, полное звезд», и надеты на пастухах шубы" Дмитрий Быков ("Борис Пастернак" ЖЗЛ, кстати, прекрасная книга!). ДБ считает "РЗ" лучшим стихотворением XX века и даёт в своей книге его замечательный анализ.



Рембрандт Харменс ван Рейн "Поклонение волхвов", 1632, Гос. Эрмитаж

Cмотреть картины других художников.