оптимистические стишки

[Анастасия]

- спасибо!

- любовь оптимистична...
Как поглядеть на неё.. вжиться.. войти. Нет. Она сама приходит. Радость и боль. Муки и страсть. Вдохновенье и забвенье... Хорошо всласть говорить с любимым.. -

[paia]

МАЛЮТКА-ЖИЗНЬ

Я жизнь люблю и умереть боюсь.
Взглянули бы, как я под током бьюсь
И гнусь, как язь в руках у рыболова,
Когда я перевоплощаюсь в слово.

Но я не рыба и не рыболов.
И я из обитателей углов,
Похожий на Раскольникова с виду.
Как скрипку, я держу свою обиду.

Терзай меня - не изменюсь в лице.
Жизнь хороша, особенно в конце,
Хоть под дождем и без гроша в кармане,
Хоть в Судный день - с иголкою в гортани.

А! этот сон! Малютка жизнь, дыши,
Возьми мои последние гроши,
Не отпускай меня вниз головою
В пространство мировое, шаровое!


Арсений Тарковский 1958

[Анастасия]

- спасибо!
- малютка-жизнь!

[paia]

ВЕРБЛЮД

На длинных нерусских ногах
Стоит, улыбаясь некстати,
А шерсть у него на боках
Как вата в столетнем халате.

Должно быть, молясь на восток,
Кочевники перемудрили,
В подшёрсток втирали песок
И ржавой колючкой кормили.

Горбатую царскую плоть,
Престол нищеты и терпенья,
Нещедрый пустынник-господь
Слепил из отходов творенья.

И в ноздри вложили замок,
А в душу - печаль и величье,
И верно, с тех пор погремок
На шее болтается птичьей.

По Чёрным и Красным пескам,
По дикому зною бродяжил,
К чужим пристрастился тюкам,
Копейки под старость не нажил.

Привыкла верблюжья душа
К пустыне, тюкам и побоям.
А всё-таки жизнь хороша,
И мы в ней чего-нибудь стоим.

Арсений Тарковский 1947

Послушать в исполнении автора.

[Анастасия]

- видела верблюдов... наблюдала. Это гордое и красивое животное. Белая верблюдица... к ней особое отношение у кочевых людей. О верблюдах пишут в казахских сказках уважительно.

[paia]

Иней

Глухая пора листопада,
Последних гусей косяки.
Расстраиваться не надо:
У страха глаза велики.

Пусть ветер, рябину занянчив,
Пугает её перед сном.
Порядок творенья обманчив,
Как сказка с хорошим концом.

Ты завтра очнешься от спячки
И, выйдя на зимнюю гладь,
Опять за углом водокачки
Как вкопанный будешь стоять.

Опять эти белые мухи,
И крыши, и святочный дед,
И трубы, и лес лопоухий
Шутом маскарадным одет.

Все обледенело с размаху
В папахе до самых бровей
И крадущейся росомахой
Подсматривает с ветвей.

Ты дальше идешь с недоверьем.
Тропинка ныряет в овраг.
Здесь инея сводчатый терем,
Решётчатый тес на дверях.

За снежной густой занавеской
Какой-то сторожки стена,
Дорога, и край перелеска,
И новая чаща видна.

Торжественное затишье,
Оправленное в резьбу,
Похоже на четверостишье
О спящей царевне в гробу.

И белому мёртвому царству,
Бросавшему мысленно в дрожь,
Я тихо шепчу: "Благодарствуй,
Ты больше, чем просят, даёшь".


Борис Пастернак

[paia]

* * *

Какое большое счастье
От шума дождя вставать.
В знакомые двери стучаться,
Свои для друзей открывать.

На девушку оглянуться,
Которой не назовёшь.
Уехать и вновь вернуться
И знать, что живёшь. Живёшь.

Что чувствуешь кожей ветер
И знойную благодать,
Что можешь всему на свете
Хорошее имя дать.

Владимир Соколов

[paia]

* * *
Когда возводили собор Покрова на Нерли,
Всё самое лучшее в сердце своём берегли.
И каждый положенный камень был клятвой на верность,
Вот в чём красота и откуда её несравненность!

Виктор Боков (1914 - 15.10.2009)


Поэма в камне, середина XII века
"Церковь Покрова на Нерли близ Владимира является не только самым совершенным храмом,
созданным на Руси, но и одним из величайших памятников мирового искусства…" И. Э. Грабарь

[paia]

И клёна зубчатая лапа
Купается в круглых углах,
И можно из бабочек крапа
Рисунки слагать на стенах.

Бывают мечети живые -
И я догадался сейчас:
Быть может, мы - Айя-София
С бесчисленным множеством глаз.


О. Мандельштам 1934


Айя-София - см. коммент.

Откуда у ОМ идея об единой Душе человечества?

Думаю, можно назвать три имени выдающихся мистиков: Платон, Плотин (III век), Григорий Нисский (IV век).
Неслучайно, конечно, "догадался" - не знание, а припоминание.

[paia]

ИМПРЕССИОНИЗМ

Художник нам изобразил
Глубокий обморок сирени
И красок звучные ступени
На холст, как струпья, положил.

Он понял масла густоту -
Его запёкшееся лето
Лиловым мозгом разогрето,
Расширенное в духоту.

А тень-то, тень всё лиловей,
Свисток иль хлыст, как спичка, тухнет,-
Ты скажешь: повара на кухне
Готовят жирных голубей.

Угадывается качель,
Недомалёваны вуали,
И в этом солнечном развале
Уже хозяйничает шмель.

О. Мандельштам, 1932


К.Моне Сирень на солнце, 1873 г. (1 и 4 строфа)

Камиль Писсарро Бульвар Монмартр в Париже, 1897
«…серо-малиновые бульвары Писсаро, текущие как колеса огромной лотереи, с коробочками кебов, вкинувших удочки
бичей, и лоскутьями разбрызганного мозга на киосках и каштанах» (О. Мандельштам, "Путешествие в Армению",1932 г.)

Камиль Писсарро Площадь Французского Театра в Париже, 1898

Комментаторы к стишку ОМ обычно указывают три этих картины. А у меня всегда была и ещё одна ассоциация - куст сирени Ван-Гога,
также бывшей в собрании Щукина - Государственного музея нового западного искусства в Москве (хотя живопись импрессионистов
не знала такой динамики пространства, как у Ван Гога); оба Писсаро и Ван Гог в 1930 году переехали в Эрмитаж.

[paia]

* * *


В густой траве пропадёшь с головой.
В тихий дом войдёшь, не стучась...
Обнимет рукой, оплетёт косой
И, статная, скажет: "Здравствуй, князь.

Вот здесь у меня - куст белых роз.
Вот здесь вчера - повилика вилась.
Где был, пропадал? что за весть принес?
Кто любит, не любит, кто гонит нас?"

Как бывало, забудешь, что дни идут,
Как бывало, простишь, кто горд и зол.
И смотришь - тучи вдали встают,
И слушаешь песни далеких сёл...

Заплачет сердце по чужой стороне,
Запросится в бой - зовёт и манит...
Только скажет: "Прощай. Вернись ко мне" -
И опять за травой колокольчик звенит...


Александр Блок 1907


Любимый стишок Блока у моего друга. Не стоит пытаться воспринять его левым полушарием, Блок всё же был визионером

[paia]

ВЫЕЗД

Помню - папа ещё молодой,
Помню выезд, какие-то сборы.
И извозчик лихой, завитой,
Конь, пролётка, и кнут, и рессоры.

А в Москве - допотопный трамвай,
Где прицепом - старинная конка.
А над Екатерининским - грай.
Всё впечаталось в память ребенка.

Помню - мама ещё молода,
Улыбается нашим соседям.
И куда-то мы едем. Куда?
Ах, куда-то, зачем-то мы едем...

А Москва высока и светла.
Суматоха Охотного ряда.
А потом - купола, купола.
И мы едем, всё едем куда-то.

Звонко цокает кованый конь
О булыжник в каком-то проезде.
Куполов угасает огонь,
Зажигаются свечи созвездий.

Папа молод. И мать молода,
Конь горяч, и пролетка крылата.
И мы едем незнамо куда -
Всё мы едем и едем куда-то.

Давид Самойлов 1966

Послушать в удачной оранжировке.