Некто КрасныйДверь Мистериума закрылась за мной. Я чувствовал, что воля моя парализована и что дух глубин владеет мной. Я ничего не знаю об этом. Я жду, не зная того, что я жду. Но уже следующей ночью я чувствовал, что достиг основательного места.
Я нахожу себя стоящим на самой высокой башне замка. Воздух говорит мне: я в далеком прошлом. Мой взгляд бродит по одинокой сельской местности. Сочетание полей и деревьев. На мне зелёная одежда. Горн свисает с моего плеча. Я часовой башни. Я гляжу вдаль. Я вижу там красную точку. Она приближается ближе по извилистой дороге, исчезая на время в лесах и появляясь снова. Это всадник в красном плаще, красный всадник. Он едет в мой замок. Он уже проезжает через ворота. Я слышу шаги на лестнице, ступеньки скрипят, он стучит: странный страх овладевает мной: там стоит некто красный, его длинная фигура целиком скрыта в красном, даже его волосы красные. Я думаю: «В конце концов, он превратится в дьявола».
Некто Красный: «Я приветствую тебя, человек на высокой башне. Я видел тебя издалека, смотрящего и ждущего. Твоё ожидание позвало меня».
Я: «Кто ты?»
Н.К.: «Кто я? Ты думаешь, я дьявол. Не допускай суждений. Возможно, ты сможешь говорить со мной, не зная, кто я есть. Что ты за предрассудочный парень, который сразу думает о дьяволе?»
Я: «Если у тебя нет сверхспособностей, как ты мог чувствовать, что я стою и жду на моей башне, выглядывая неизвестное и новое? Моя жизнь в замке плоха, поскольку я всегда сижу здесь, и никто не поднимается сюда».
Н.К.: «Так чего же ты ждёшь?»
Я: «Я жду всего что угодно и особенно я жду некой ценности мира, которой мы не видим, чтобы она пришла ко мне» .
Н.К.: «Итак, ты пришел абсолютно в правильное место. Я давно скитался по миру, ища тех, кто как ты сидит на высокой башне, выглядывая невидимые вещи».
Я: «Ты мне любопытен. Ты, похоже, редкой породы. Твой внешний вид необычен и потом - прости меня - ты приносишь с собой странный воздух, что-то мирское, дерзкое или бурное или - на самом деле – нечто языческое».
Н.К.: «Ты не оскорбляешь меня, напротив, ты попал в точку. Но я не старый язычник, как ты кажется, думаешь».
Я: «Я не настаиваю на этом. Ты также не высокопарен и не латинянин. В тебе нет ничего классического. Ты, кажется сын нашего времени, но необычный. Ты не настоящий язычник, но язычник, который параллелен нашей христианской религии».
Н.К.: «Ты действительно хороший разгадыватель загадок. У тебя получается намного лучше, чем у многих других, которые полностью ошибались во мне».
Я: "Ты говоришь невозмутимо и дерзко. Не разбивал ли ты когда-нибудь сердца над самыми священными загадками нашей христианской религии?"
Н.К.: «Ты невероятно тяжеловесная и серьезная личность. Ты всегда такой?»
Я: "Я - перед Богом - всегда хотел бы быть также серьезен и правдив к себе, как я пытаюсь быть. Однако, это становится трудным в твоём присутствии. Ты приносишь с собой определенный преступный дух , ты наверняка из чёрной школы Салерно, где вредные искусства преподаются язычниками и последователями язычников».
Н.К.: «Ты суеверен и слишком немец. Ты воспринимаешь буквально то, что говорит Писание, в другом случае ты не судил бы меня так жёстко».
Я: «Жёсткое суждение - это последнее чего бы я хотел. Но мой нос меня не обманывает. Ты всегда ускользаешь и не хочешь раскрыть себя. Что ты прячешь?»
(Некто Красный, кажется, еще краснеет, его одежда сверкает как раскаленное железо.)
Н.К.: «Я ничего от тебя не прячу, ты чистосердечная душа. Меня просто изумляет твоя тяжеловесная серьезность и комическая достоверность. Это так редко в наше время, особенно у людей, которые имеют в своем распоряжении понимание».
Я: «Я полагаю, ты не можешь полностью понять меня. Ты определенно сравниваешь меня с теми, кого ты знаешь. Но я должен сказать тебе ради истины, что я никогда на самом деле не принадлежал ни к этому времени, ни к этому месту. Дух изгнал меня из этого места и времени на годы. Я на самом деле не то, что ты видишь перед собой».
Н.К.: «Ты говоришь удивительные вещи. Кто же ты тогда?»
Я: «Это неважно. Я стою перед тобой, такой, какой я сейчас есть. Почему я здесь и почему я такой я не знаю. Но я знаю, что я должен быть здесь, чтобы объяснить себя в соответствии с моими лучшими знаниями. Я также мало знаю тебя, как и ты знаешь меня».
Н.К.: «Это звучит очень странно. Может ты святой? Вряд ли философ, поскольку не имеешь склонности к научному языку. Но святой? Наверняка - да. Твоя важность пахнет фанатизмом. У тебя духовный вид и простота, которые отдают чёрствым хлебом и водой».
Я: «Я не могу сказать ни «нет» ни «да»: ты говоришь как кто-то пойманный духом своего времени. Мне кажется, тебе не хватает слов для сравнения».
Н.К.: «Возможно ты ходил в школу язычников? Твой ответ софистичен. Как ты можешь измерять меня мерилами христианской религии, если ты не святой?»
Я: «Мне кажется, что каждый может применять эти мерила, даже если он не святой. Я полагаю, я постиг, что никому не позволено отрицать безнаказанно таинства христианства. Я повторяю: тот чьё сердце не было разбито Господом Иисусом Христом, тащит язычество с собой».
Н.К.: «Опять эта старая песня? Зачем, если ты не христианский святой? Не проклятый ли ты софист после этого всего?»
Я: «Ты пойман в своём собственном мире. Но ты определенно думаешь, что кто-либо может оценивать ценность христианства верно, не будучи при этом совершенным святым».
Н.К.: «Ты что, доктор теологии, который исследует христианство снаружи и оценивает его исторически и таким образом превращается в софиста?»
Я: «Ты упрям. Я имел в виду, что это едва ли совпадение, то, что весь мир стал христианским. Я также верю, что это была задача Западного человека, нести Христа в своем сердце и расти через его страдание, смерть и воскрешение».
Н.К.: «Хорошо, есть также евреи, которые хорошие люди и все еще не нуждаются в твоём священном писании».
Я: «Ты, как мне кажется, не умеешь хорошо читать людей. Не заметил ли ты, что евреям недостает чего-то в голове и чего-то в сердце, и они сами чувствуют, что им чего-то не хватает?»
Н.К.: «В самом деле, я не еврей. Но я должен защитить евреев: ты кажется, их ненавидишь».
Я: «Хорошо, ты говоришь, как те евреи, которые обвиняют любого в ненависти к евреям, кто не имеет благосклонного отношения к ним, в то время как они сами отпускают самые грязные шутки на свой счет. Евреи ясно чувствуют этот недостаток и всё же не хотят принять его, они чрезвычайно чувствительны к критицизму. Ты полагаешь что христианство не оставляет следов на человеческой душе? И ты полагаешь что тот кто не испытал это глубоко лично может всё же разделять этот плод?»
Н.К.: «Ты хорошо споришь. Но твоя важность?! Ты бы мог делать это гораздо легче. Если ты не святой, я действительно не понимаю, зачем ты должен быть таким важным. Ты полностью уничтожаешь радость. Что за дьявол в тебе? Только христианство с его унылым бегством от мира может делать людей такими тяжеловесными и мрачными".
Я: «Я думаю, есть ещё вещи, которые обуславливают серьёзность».
Н.К.: «О, я знаю, ты имеешь в виду жизнь. Я знаю эту фразу. Я тоже живу, но не позволяю своим волосам седеть из-за этого. Жизнь не требует никакой серьёзности. Напротив лучше танцевать по жизни».
Я: «Я знаю, как танцевать. Да, если бы мы могли бы делать это танцуя! Танец соответствует сезону спаривания. Я знаю, что есть те, кто всегда в спешке и те, кто также хочет танцевать ради их богов. Одни смехотворны, а другие вводят античность взамен того, чтобы честно признать их неспособность к такому самовыражению».
Н.К.: «Здесь, мой дорогой, я сбрасываю маску. Теперь я стану несколько более серьезен, так как это относиться к моей территории. Есть ещё третья вещь, для которой танец был бы символом».
Некто Красный превращает себя в нежный красноватый цвет плоти. И смотрите - о чудо - мои зелёные одежды везде расцветают листьями.
Н.К.: «Неужели ты не узнаешь меня, брат, я твоя радость!»
Я: «Можешь ли ты быть радостью? Я вижу тебя словно через облако. Твоё изображение исчезает. Дай мне взять твою руку, дорогой, кто ты, кто ты?»
Радость? Был ли он радостью?
