оптимистические стишки

[paia]

СТУПЕНИ

Любой цветок неотвратимо вянет
В свой срок и новым место уступает:
Так и для каждой мудрости настанет
Час, отменяющий ее значенье.
И снова жизнь душе повелевает
Себя перебороть, переродиться,
Для неизвестного еще служенья
Привычные святыни покидая, —
И в каждом начинании таится
Отрада благостная и живая.
Все круче поднимаются ступени,
Ни на одной нам не найти покоя;
Мы вылеплены Божьею рукою
Для долгих странствий, не для костной лени.
Опасно через меру пристраститься
К давно налаженному обиходу:
Лишь тот, кто вечно в путь готов пуститься,
Выигрывает бодрость и свободу.
Как знать, быть может, смерть, и гроб, и тленье
Лишь новая ступень к иной отчизне,
Не может кончиться работа жизни...
Так в путь — и все отдай за обновленье!

Перевод С. С. Аверинцева

Отсюда.

[paia]

Цицерон

Оратор римский говорил
Средь бурь гражданских и тревоги:
«Я поздно встал — и на дороге
Застигнут ночью Рима был!»
Так!.. Но, прощаясь с римской славой,
С Капитолийской высоты
Во всем величье видел ты
Закат звезды ее кровавый!..

Счастлив, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир.
Он их высоких зрелищ зритель,
Он в их совет допущен был —
И заживо, как небожитель,
Из чаши их бессмертье пил!

Ф. Тютчев 1830


Вдохновенный отклик на революцию во Франции (впрочем, есть версия, что стих написан до её начала).
Благородный и свободолюбивый Цицерон жаловался, что поздно родился: застал уже ночь Республики. Он был не только непревзойденным оратором, но и одним из создателей литературного латинского языка (кое-что римляне все же изобрели сами).
Велик человек, сознавая свое жалкое состояние (Паскаль).

[paia]

Март

Солнце греет до седьмого пота,
И бушует, одурев, овраг.
Как у дюжей скотницы работа,
Дело у весны кипит в руках.

Чахнет снег и болен малокровьем
В веточках бессильно синих жил.
Но дымится жизнь в хлеву коровьем,
И здоровьем пышут зубья вил.

Эти ночи, эти дни и ночи!
Дробь капелей к середине дня,
Кровельных сосулек худосочье,
Ручейков бессонных болтовня!

Настежь всё, конюшня и коровник.
Голуби в снегу клюют овес,
И всего живитель и виновник -
Пахнет свежим воздухом навоз.

1947

[paia]

* * *
Апрель! Я болен этой датой!
За крышей — голубой клочок.
И грач слетел, как завсегдатай,
На облюбованный сучок.

Кричит — и на гортанный вызов
К нему сородичи спешат.
И хлещет жижица с карнизов,
Как будто вылили ушат!

Очнутся люди, хлынут песни.
И вскроют окон переплет.
Зашевелись скорей и тресни,
Души осунувшийся лёд!

Иван Елагин 1946

[paia]

Осень в Царском Селе

Какая царская нынче осень в Царском Селе!
Какие красные листья тянутся к черной земле,
какое синее небо и золотая трава,
какие высокопарные хочется крикнуть слова.

Но вот опускается вечер,
и слышится ветер с полей,
и филин рыдает, как Вертер,
над серенькой мышкой своей.

Уже он не первую губит,
не первые вопли слышны.
Он плоть их невинную любит,
а души ему не нужны.

И все же какая царская осень в Царском Селе!
Как прижимаются листья лбами к прохладной земле,
какое белое небо и голубая трава,
какие высокопарные хочется крикнуть слова!

Булат Окуджава

[paia]

Римские арки

В глубине огромной романской церкви
в полумраке
толпились туристы.
Свод зиял за сводом, насколько хватало глаз.
Дрожали редкие свечи.
Безликий ангел обнял меня
и наполнил своим шепотом моё тело:
«Не стыдись того, что ты человек!
Гордись этим!
В глубине тебя открывается свод за сводом,
уходя в бесконечность.
Ты никогда не будешь окончен — иначе и быть не может».

Ослепший от слез,
я очутился на площади, затопленной солнцем,
вместе с мистером и миссис Джоунз, господином Танакой
и синьорой Сабатини,
и в глубине каждого из них открывался свод за сводом,
уходя в бесконечность.


Тумас Транстрёмер 1981

[paia]

Хотел бы...

Хотел бы умереть я без врача,
В своем дому, родными окруженный.
Хотел бы я погаснуть, как свеча,
Зажжённая перед святой иконой,

Что теплится, пока достанет сил,
И душу кротко изливает в свете
Да молит Бога, чтоб не потушил
Её ворвавшийся случайно ветер.

Как тот цветок, что над землей поник,
Хотел бы отойти я без мучений,
Да чтоб меня смиренный духовник
Простил и разрешил от прегрешений.

Хочу забыться дремой — а потом
Воскреснуть со Спасителем Христом!

Андрей Родосский
4 апреля 1999
Аничков дворец